Механика судеб

М.: Парад, 1997. — 240 с.Жанр этой маленькой книги, которую одни называют главным событием года в категории non fiction, а другие причисляют к маргинальной области пользования на любителя, трудноопределим и текуч. Больше всего она похожа на сборник эссе, причем не лишенных отчетливого отпечатка многочисленных арабовских амплуа — в частности, киносценарного, поэтического, педагогического — и передающих специфичность и непосредственность его вербального творческого обаяния. Основной корпус ее занимает своего рода триптих из трех глав, посвященных вопросу, собственно, и послужившему основой для общего замысла: .работает ли Господь Бог как драматург, соответствует ли понятие судьбы тем законам, которые мы знаем из теории драматургии? Естественно, что для решения такой задачи более чем кстати оказываются жизни трех знаковых для российской культуры персон — Пушкина, Гоголя и Наполеона, которые почти целиком, как обнаруживается, укладываются в те механизмы, которые нам известны из анализа драматических произведений. Приложения № 1 и № 2, О метафизике псевдонимов и О том, чего нет (Записки о сновидениях), выступают в роли постскриптума, распространяющего авторскую догадку: .наша душа умнее нас самих, видит дальше, чувствует глубже. Можно отнестись к подобным штудиям как к зримо-печатному доказательству того, что не боги горшки обжигают, можно завороженно проглотить этот томик как пособие по расчислению завязок, золотых сечений и перевязок в собственной судьбе — в любом случае этот апофегей тотальной авторской верности своей миссии драматурга воистину пронзителен.Однако не стоит забывать, что сам автор хотя и тешит себя надеждой, что ему удалось все-таки нащупать какие-то алгоритмы, в свете которых наше с вами существование не будет казаться лишь хаосом и набором нелепостей, тем не менее предупреждает читателя, что в конце работы он начал пугаться собственной тени.